В данной статье предлагается подход к рассмотрению текста в цифровой среде. Автор опирается на лингвистическое понимание текста как письменного сообщения, объективированного в виде письменного документа, состоящего из ряда высказываний, объединенных разными типами лексической, грамматической и логической связи. В статье выделяются особенности концептуального восприятия текста и сущностные свойства, обусловленные цифровыми условиями места его репрезентации. Для этого анализу подергаются основные параметры цифровой среды, конституирующие ее. На их основе выделяются связанные с материальностью этой среды особенности цифровой текстуальности – дискретность и вариативность. Для человека их проявление становится особенно заметным при контакте с интерфейсом, который, с одной стороны, осуществляет коммуникацию с человеком посредством текста, а с другой – предлагает текстовые массивы для взгляда и наблюдения. Опираясь на произведенный анализ, статья фокусируется на том, как именно текст в интерфейсе оказывается включен во взаимодействие с человеком, какие претерпевает ограничения и какие качества обретает. Это позволяет говорить об изменении концептуализации написанного – появляется другая модель восприятия текста, в которой он представлен как антиномичное явление, одновременно континуальное и дискретное. Вследствие этого трансформируется восприятие информации в целом и способов ее порождения. Автор статьи опирается на работы теоретиков медиа, таких как Лев Манович и Александр Гэллоуэй, а также на теорию когнитивной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона.

Предметная область исследования ограничивается эпистемическим интерфейсом, который обнаруживается в дискурсе культуры новых медиа. Цель исследования определяется выявлением условий возможности эпистемического интерфейса как системообразующего семантико-информационного поля («системы координат») культуры новых медиа. Данный предмет рассматривается в контексте дискурса культуры новых медиа, что обусловливает необходимость некоторой аналитики медиадискурса, где последний понимается как эпистемический процесс. Дискурс культуры новых медиа характеризуется как отдельный тип дискурса со своей спецификой, со своими внешними и внутренними связями и противоречиями; это процесс порождения, воспроизведения и передачи социально и культурно значимых смыслов и знаний. Осмысливается опыт концептуализации эпистемического интерфейса, просматриваемый в относительно небольшой историко-философской ретроспективе, а также в ряде современных философских исследований, преимущественно в рамках отечественной философской традиции. Обозначена дефиниция эпистемического интерфейса, предложен его концептуальный анализ. Исходя из особенностей предмета, определяется теоретико-методологическая база исследования. Ключевым является системный подход, позволяющий описать и осмыслить культуру новых медиа как сложную динамическую систему. Наряду с этим применен дискурсанализ, позволяющий выявить специфические свойства культуры новых медиа через изучение коммуникативных практик, возникающих в ней и по поводу нее. При выявлении предпосылок концептуализации эпистемического интерфейса применен метод историко-философского анализа. Автор приходит к выводу о том, что коммуникативные практики, возникающие в культуре новых медиа, а также транслируемые через медиаканалы смыслы и знания обусловливают формирование эпистемического интерфейса, и последний, в свою очередь, становится условием возможности и самовоспроизводимости культуры новых медиа.

Целью статьи является истолкование феномена медиарациональности как рациональности, характерной для современной эпохи. На пути достижения цели решаются задачи по определению истоков, векторов развития и принципов оформления тех форм чувственности, категорий мышления, этических регулятивов, которые задаются цифровой средой. Методологически достижение цели обеспечивается имплицитной герменевтикой феномена, то есть его рассмотрением изнутри, из свойственного медиарациональности понятийного, выразительного, перформативного ресурса. Слово «рациональность» принадлежит латинскому языку и этимологически разветвлено, однако благодаря философской ориентации Нового времени в поле значений выделяют «счет» как «расчет» и «прогноз». Тем не менее, долатинский период философского мышления предлагает смотреть на счет иначе. Платон отделил «рыночный счет» от «изначального счета», под которым он понимает фундаментальные модусы открытости миру. Миф, ритуал, жертвоприношение, игра как древние антропотехники отвечали задаче изначального счета, организовывая порядок чувственности, порядок желания, порядок знания. Революция в мышлении, произведенная Новым временем, приводит к тому, что рациональность начинает пониматься как эффективность. По мере формирования индустриальной культуры прежние ритуальные практики переводятся в формат рациональных прогностических программ (правовых, кредитных, методологических и т. д.), а антропотехники вытесняются техникой механизмов, машин, аппаратов. Благодаря машинам требования к эффективности стремительно возрастают, однако парадокс заключается в том, что неуловимо возрастающая эффективность как бы выворачивается через себя и получает обратный смысл: не эффективности, но эффектности. Прагматически-ориентированные технологии начинают использоваться в непрагматических целях, возвращая на цифровом основании вытесненное: миф, ритуал, игру. Компьютерные игры возвращают нам рациональность как понимание изнутри, как открытость цифровой среде. Игровые практики учат нас работать с пространством и временем, с порядком организации причинноследственных связей, с режимами производства значения и присутствия. Медиарациональность обнаруживается как диалог с теми возможностями, которые дают нам медиа для прояснения опыта мира и нас самих в нем.

Рассматриваются процессы информатизации и гаджетизации общества и детства. Целью исследования является описание основных тенденций и эффектов интеграции информационного и технологического компонентов в повседневную, семейную, социальную, производственную, экономическую, политическую и культурную сферы жизнедеятельности общества. Среди задач исследования необходимо отметить выделение направлений воздействия данных процессов, выявление и описание их позитивных и негативных эффектов, их проявления в обществе в целом; при этом акцент делается на детях как наиболее подвижной («быстро впитывающей» тренды и инновации) и одновременно уязвимой социальнодемографической группе, обладающей меньшим адаптационным потенциалом, чем взрослые. Представлены выводы по результатам тематических исследований (в том числе с участием авторов), проведенных методами социологических опросов и глубинных интервью. Изучение материалов исследования показывает, что информатизация и особенно гаджетизация действительно являются актуальными и одновременно недостаточно изученными темами. Вместе с тем, это весьма неоднозначные процессы. Среди их положительных последствий – расширение возможностей для самореализации и самопрезентации, удовлетворения когнитивных потребностей, а также наращивание ресурсности, мобильность; среди отрицательных – бесконечный поток информации (в том числе вредящей здоровью), требующий новых особых навыков фильтрации, актуализация проблемы информационной безопасности, клиповость (фрагментарность/поверхностность мышле-ния) подрастающего поколения, подмена реальных социальных связей и идентичностей виртуальными, трансформация статусной атрибутики и др. В заключение отмечается, что в эпоху цифровых технологий именно взрослым надлежит ориентировать, наставлять детей. В частности, родителям необходимо осуществлять гибкий контроль за детьми, помогать им путем информационного саморазвития, рефлексии, проявления внимания к потребностям и интересам детей, конструирования чутких, доверительных, эмоционально насыщенных взаимных контактов.

Целью работы является анализ трансформации проблемы авторства и смысловой нагрузки произведений искусства, созданных при помощи технологии искусственных нейронных сетей (ИНС) в контексте философской традиции. На сегодняшний день зафиксирован уже не единичный случай продажи картин, созданных ИНС, в рамках аукционов по продаже произведений искусства. Подобный феномен актуализирует, с одной стороны, проблему возможности институционального признания работ, созданных не человеком, как предметов искусства, с другой – проблему установления авторства и смысловой нагрузки подобных работ. В статье рассматриваются условия правомерности причисления результатов деятельности ИНС к искусству, а также анализируется историческая трансформация проблемы авторства и восприятия текста (как знако-вой системы) в философии. В результате анализа отмечается изменение фокуса внимания исследователей, переместившегося в течение XX в. с тоталитарной фигуры автора к проблемам языка и его внутренним структурам, а затем к субъектности читателя, что, в конечном итоге, привело к наделению последнего функцией «смыслопорождения». ИНС представляется техническим воплощением постструктуралистского тезиса о «смерти автора». Благодаря этой технологии стало возможным наблюдать беспрецедентные условия создания текста не субъектом, априори бессмысленного. Парадоксальность восприятия таких текстов заключается в том, что смыслы тем не менее приписываются воспринимающим субъектом в том случае, если он не знает, что произведение написано искусственным интеллектом. Делается вывод о признании предметами искусства тех работ ИНС, которые были заявлены таковыми соответствующими кураторскими институциями, то есть выставлены и проданы в статусе предметов искусства. Выдвигается тезис о множественном авторстве как возможном решении проблемы авторства, а также предлагается рассмотрение вопросов о смысловой нагруженности работ ИНС в контексте постструктуралистского подхода к проблеме автора и переходу функции смыслопорождения от автора к воспринимающему субъекту.

Статья посвящена критическому переосмыслению роли социальных медиа в конструировании подростками виртуального пространства и своего места в нем. Рассматривая социальные медиа как часть системы общества потребления, автор ставит своей целью определить их социализирующий потенциал в контексте виртуальной повседневности подростка. Информационной базой послужил корпус отечественных исследований поведения подростков в сети Интернет. В качестве теории, способной эксплицировать практики использования социальных медиа в условиях станов-ления общества потребления, была взята концепция макдональдизации общества Джорджа Ритцера. Выявлено, что «макдональдизи-рованное» влияние социальных медиа характеризуется поощрением создания шаблонной виртуальной самопрезентации, упрощением виртуальной коммуникации, переносом в виртуальное измерение некоторых форм человеческих отношений и элиминированием их ценности (например, net-дружба), а также трансформацией механизмов общественного признания. Автор выдвигает предположение о том, что влияние социальных медиа, с одной стороны, формирует у подрастающего поколения способность находить сетевые ресурсы и сетевые решения поставленной задачи, однако с другой стороны, ограничивает креативный взгляд подростка, поощряя создание новых форм или дизайнерских находок, по сути копируя то, что кемто уже ранее было предложено.

В статье говорится о влиянии развития цифровых технологий на все сферы жизни современного человека. Прозрачность и сохраняемость всех цифровых следов создают новые условия жизни социума и задают новые форматы общественных отношений. В связи с данными процессами и необходимостью раз-вития цифровой экономики, с целью роста глобальной конкурентоспособности в России в последние несколько лет был утвержден ряд программных документов, направленных на развитие цифровой среды и вовлеченности в данный процесс экспертного сообщества центральных вузов и научных институтов. Вместе с тем, необходимо отметить риски подобного подхода, исключающего экспертную оценку, рефлексию и прогнозирование эффектов внедрения новых технологий. В данной статье ставится акцент на необходимости широкой оценки и обсуждения гуманитарным научным сообществом социокультурных вызовов, стоящих перед обществом на пороге повсеместного внедрения цифровых технологий (искусственного интеллекта, интернета вещей, технологий виртуальной, смешанной и дополненной реальностей, сбора и анализа больших данных, цифровых следов и персональной идентификации).

Когда исследователи различной дисциплинар-ной направленности обсуждают вопрос о тео-логии, то складывается впечатление, будто сам предмет теологии уже выяснен. Между тем можно наблюдать, что под понятием «теоло-гия» понимаются очень разные вещи. И, соот-ветственно, следствием подобного различия является непонимание и ряд недоразумений, связанных с тем, что речь идет о разном со-держании данного понятия. Очевидно, что ка-ждое из различных значений теологии имеет свою особую гносеологию. Данная статья по-священа рассмотрению вопроса о гносеологи-ческом положении теологии в зависимости от того, какое придается значение данному поня-тию. Далее в статье рассматривается взаимо-отношение некоторых значений «теологии», с одной стороны, и науки и философии – с дру-гой. Сравнивается теологическая (имеются в виду такие варианты понимания «теологии», которые открыты рациональному осмысле-нию) и философская перспектива исследова-ния. В связи с этим поднимается вопрос о до-пустимости различных вариантов рациональ-ности, тех стилях теологической мысли, кото-рые претендуют на рациональность своей по-зиции. Кроме того, в статье рассматривается тема гносеологического взаимодействия меж-ду разновидностями теологии, которые не ог-раничивают рациональность своего подхода, и теми видами теологии, которые полностью или частично отрицают право человеческого разума выступать в качестве теологического критерия. Отмечается, что разновидность тео-логии, близкая в гносеологическом смысле философии и науке, значительно менее рас-пространена, и показывается, что она может представлять интерес для других видов теоло-гии на базе уже существующей модели отно-шений между библейской и догматической теологией. Данная модель междисциплинарных теологических отношений и предлагается для взаимодействия между различными ви-дами понимания теологии.

Представленная статья является результатом обработки выступления автора на философ-ском семинаре в Нижнем Новгороде. В своих размышлениях автор опирается на идеи, сформулированные в монографии «Эго-медиа. Социально-философские штрихи к истории те-левидения». Телевидение создает особую тех-ническую реальность, которая начинает воз-действовать на субъективную сторону челове-ческой жизни. В результате медиум, который традиционно считался нейтральным посред-ником, теперь сам становится субъектом ком-муникативного действия. Но телевизионные технологии уже достигли предела совершенст-ва, дойдя до границ человеческой физиологии. При этом сознание человека так и не было подчинено до конца.

Статья представляет собой комментарий к докладу А.Н. Фортунатова о природе современного телевидения. Соглашаясь с социально-критической интенцией доклада, автор выделяет три понятия, которые позволяют осмыслить предложенную тему в философско-теоретическом ключе. Это концептуальные пары «виртуальность – реальность», «конструкция – репрезентация» и «социальные технологии – социальные практики». На примере телевидения как особого культурного феномена и специфической технологии показывается, насколько современность укоренена в истории, познание – в деятельности, а техно-логия – в науке. Тезис о том, что медийность поглотила весь современный мир, оправдан не столько в своем универсалистском варианте, сколько как характеристика повседневности. Власть информационных технологий заслуживает как критической оценки, так и осмысления с точки зрения тех альтернатив, которые генерируются философией и гумани-тарными науками.

Теория техногенной цивилизации указывает, что техника и ее интенсивное развитие играют определяющую роль в современном обществе. Собственная логика развития техногенной цивилизации ведет мир к возможности постчеловеческих трансформаций. «Эго-медиум» – это современное информационное замыкание человека на самом себе. В этом общем плане «эго-медиум» – это современ-ная форма проявления информационно-виртуального вектора постчеловеческого раз-вития техногенной цивилизации. В фокусе предельных представлений о виртуальной реальности факт теории «эгомедиума» свидетельствует о том, что техногенная цивилизация сделала еще один шаг на пути становления постчеловеческих реалий. Теория «эгомедиума» задает еще одну положительную основу для формирования посттехногенной цивилизации. Анализ проблемы «эгомедиума» основывался на методе интерпретации и реконструкции философских взглядов, системном подходе, методе восхождения от абстрактного к конкретному, сценарном подходе.

Статья посвящена сравнению телевидения и новых цифровых медиа. Телевидение и новые цифровые медиа занимаются конструированием социальной реальности на основе об-ращения к видимым свидетельствам. При этом телевидение выступает огромной машиной, способной производить достаточно целостные образы социальной реальности; более того, оно превратилось в корпорацию по производству социальных смыслов. Данные опросов показывают все меньшую популярность телевидения среди молодого поколения. Оно ориентируется на получение информации через новые медиа и социальные сети. Контент, представленный в этих медиа, связан с локальным конструированием реальности и персонифицирован, локален. В итоге это позволяет новым цифровым медиа формировать новые контексты конструирования мира.

В статье рассматривается интерпретация феномена телевидения, приведенная в книге проф. А.Н. Фортунатова «Эгомедиа. Социально-философские штрихи к истории телевидения», а именно тезис о предвосхищении как способности схватить предмет при помощи определенных технических средств и превратить его в объект реальности, ожидаемой глазом. На основании теорий П. Бурдье, П. Шам-паня, С. Жижека дается три ситуации и выводятся три модели предвосхищения: 1. предвосхищение журналиста, создающего репортаж (т.е. конструирование квазиреальности на основании медиа); 2. «реальность в движении» или рассказ о событии как оно есть с многочисленных точек зрения участвующих в событии (когда предвосхищение должно совпасть с ожиданием зрителя); 3. предвосхищение зрителя, разрешающего «рассказывать за него», перекладывающего свое знание или эмоции на то, что он ожидает увидеть (интерпассивность). В конце статьи делается вывод о предвосхищении как категории, устанавли-вающей взаимосвязь между техническими средствами, (квази)реальностью и субъектом предвосхищающим.

Анализируя учебное методическое пособие по преподаванию университетского курса по ана-литической философии языка под авторством А. Кулика, автор обсуждает широкий круг во-просов, связанных не только с преподаванием философии языка, но и того образа, который сегодня имеет данное философское направле-ние среди множества других направлений. Ос-новной проблемой преподавания философии языка сегодня автор видит историко-философскую ориентированность большинства курсов, исключением из которых не является и книга А. Кулика. Это положение дел частично связывается с тем обликом, который имеет философия языка в наши дни: ее основные и по-философски значимые достижения оста-лись в прошлом. Вместе с тем автор считает, что данное обстоятельство не делает неиз-бежной историко-философскую перспективу по отношению к философии языка, даже в рамках вводного курса. Для построения аль-тернативной перспективы на это философское направление автор предлагает набор тем, об-суждение которых, по его мнению, способно не только составить проблемно-ориентированный курс по философии языка. Эти темы, по мнению автора, также дают воз-можность разработать упражнения по фило-софии языка, направленные не на контроль за усвоением фактической историко-философской информации, а на выработку конкретных аналитических навыков, которые нередко ассоциируются с т.н. «аналитическим аргументативным духом».

Понятие эпистемической нормы является важным как в дескриптивном исследовании познания, т.е. в объяснении познавательной деятельности через смену или развитие нормативных систем, определяющих критерии знания, так и в выполнении прескриптивной задачи эпистемологии, т.е. в задании некоторых норм, которые полагаются надежными в достижении знания. Однако само понятие нормы не является самоочевидным и однозначным. Существует множество подходов к описанию структуры и содержанию норм, которые, как правило, исследуются в этике. Целью же этой статьи является рассмотрение возможности конкретизации эпистемической нормы через понятие интеллектуальной добродетели. В середине ХХ века обращение к аристотелевскому учению о добродетелях смогло помочь справиться с рядом трудностей (к примеру, бессодержательность и необоснованность основных этических терминов), неразрешимых в рамках основных этических программ, сформировавшихся в Новое время. Предполагается, что если источник трудностей в обосновании нормативной программы в этике и эпистемологии один и тот же, то этическая аргументация в пользу возвращения к аристотелевскому понятию добродетели может быть интересной и для эпистемологии. Данная аргументация прослеживается на примере работы Э. Энском. В работе рассматриваются два основных подхода к определению понятия интеллектуальной добродетели, которые принято сводить к «релайабилизму» (Э. Соса) и «респонсабилизму» (Л. Загзебски) в добродетельной эпистемологии. Предпочтение отдается именно второму подходу, т.к. в нем удается в наибольшей степени сохранить представление об ответственности познающего субъекта. Однако и это определение может быть дополнено представлением о вариативности в содержании добродетелей, которое возможно в рамках подхода А. Макинтайра.

В статье показано, что важнейшей предпосыл-кой формирования науки Нового времени бы-ла «социоантропная идеализация» объектов и явлений природы. Еще Платон высказал мысль о том, что точными методами можно изучать только то, что создано человеком – корабль, здание и т.п., поэтому если мы хотим применять точные методы для изучения при-родных объектов или явлений, их нужно представить как нечто созданное, сконструи-рованное. Автор указывает на то, что, следуя данной идее, А. Везалий уподоблял живой ор-ганизм фабрике, Р. Декарт видел в нем меха-низм, У. Гарвей сравнивал работу сердца с ра-ботой механического насоса, а И.П. Павлов – работу желудка с работой химического заво-да. Основной метод естествознания Нового времени – эксперимент – есть не что иное, как выделение из хаоса природных явлений изу-чаемых сторон или процессов в чистом виде и представление их таким образом, что оказы-вается возможным их наблюдение и точное измерение. Так, Э. Торичелли открыл атмо-сферное давление, искусственно сконструиро-вав его. Таким образом, делает вывод автор, точное познание природных явлений и орга-низма человека опирается на конструирую-щую деятельность человека.

Предпосылки для экспансии игр в социальном контексте включают в себя: (1) неизбежный прогресс технологий и платформ виртуальной реальности; (2) тренды цифровизации жизни общества и становления умных городов, сопряженные с внедрением информационных технологий в различные сферы социума; электронное управление процессами и взаимодействиями через технические устройства; (3) эксперименты в направлении геймификации социальных интеракций и городских пространств; (4) развитие теории и практики социальных игр, связанное с появлением новых стратегий для планирования и организации общественного порядка; (5) футурологическое воображение, определяющее траектории движения общества и человека через генерацию вероятных сценариев будущего и их интеллектуального проигрывания. С разных точек зрения возможен анализ того, насколько грань между реальным и виртуальным, жизнью и игрой, деятельностью и развлечением исчезнет или размоется в наступающем будущем. Опыты по применению игровых механик и геймификации социальных процессов имеют потенциал к значительному росту и распространению. Закономерно возникает последующий вопрос о том, насколько вероятно, что однажды, благодаря прогрессу VR/AR/MR-технологий, окружающая действительность трансформируется в большую «многопользовательскую» игру. Социальные эффекты геймификации могут заключаться как в демократизации и гуманизации общественных отношений, так и в появлении патологических и разрушительных форм игр, направленных на манипуляцию сознанием и подавление личности. Общество будущего подойдет к развилке или будет балансировать между двухполюсов, на одном из которых будет находиться благополучная киберутопия, а на другом – геймифицированная цифровая диктатура. Перспективы общественного развития можно поставить в зависимость от осознанного построения образов предполагаемого будущего и выработки инструментов содействия/противодействия различным сценариям социальной эволюции.

Статья посвящена анализу культурных вызо-вов, являющихся следствием введения в экс-плуатацию новой информационной техноло-гии – сети Интернет. Логика, имманентно при-сутствующая в протокольной структуре Интер-нета, обуславливает определенные формы творческой активности, которые могут осуще-ствлять пользователи сети. Ключом к адекват-ному описанию протокольной организации сети является прояснение исторического кон-текста, в который были вписаны люди, созда-вавшие эти протоколы. Пользователи, встро-енные в определенную архитектуру Интернет-коммуникации, своим поведением поощряют некоторые формы творческой активности, в то время как другие формы, ставшие неликвид-ными в пространстве сети, оказываются на пе-риферии сети. Целью данной работы является диагностика культурных вызовов, которые не-сет в себе логика сетевой коммуникации. За-дачами данной работы являются: прояснение исторического контекста, в который были впи-саны люди, создававшие Интернет-протоколы, фундирующие сеть; обнаружение и демонстрация взаимосвязи между прото-кольной организацией сети и формами ком-муникации, установившимися в сети; эмпири-ческое исследование доминирующих куль-турных форм, специфичных для цифрового пространства; описание взаимообусловленно-сти таких проблематичных и устойчивых трен-дов современности, как открытость Интерне-та, даровость информации, невозможность обеспечения соблюдения авторского права, распространение количественных критериев оценки качества контента, замена экспертного сообщества на «мудрость толпы», разрушение сложившейся культурной иерархии и постоян-ное ускорение информационного обмена. Ме-тодологической основой исследования явля-ются метод исторического анализа, метод эм-пирического исследования, цифровой метод анализа культуры создания и использования программного обеспечения, а также элементы контент-анализа и медиа-анализа.

Данная статья затрагивает вопрос о том, явля-ется ли общество знаний только продуктом постиндустриальной экономики, либо это ис-торически повторяющийся процесс, возни-кающий на определенном уровне развития науки своего времени и системы образования. Как показывают авторы, Шартрская школа яв-ляется первой европейской моделью общест-ва знаний, поскольку эпистемический режим определяет роль знаний, информации в об-ществе в том смысле, что искусство учителя и преподавателя становится возможным при условии выработки определенной техники ос-воения материала и беседы с учениками. От-мечается специфика эпистемического режима XII века, заключающегося в соединении в од-ной деятельности обоих типов знания – явного и неявного. Сюда следует добавить механико-математическую космологию, принципы кото-рой распространялись на биологический мир; теорию элементарных частиц, из которых со-стоит материя, соединявшуюся с теорией по-тока, объяснявшей силовое движение тел, что говорит о научной зрелости Шартрской школы и необычайной утонченности ее мысли. Зна-чение Шартрской школы для современного общества знаний велико, т.к. она учит мето-дологии мышления.